.Крымские каникулы.ч.2.
(Благодарность Wolsung - автору идеи)
5.Наказание.3.
Ссссшшшшшш.....
Шлеп!
Ременная петля, описав в воздухе золотистую дугу, впилась в беззащитную плоть Лизиных ягодиц, прочертив поперек ее колыхнувшихся половинок еще одну вспухающую пурпуром полоску.
- Семь!..
Звонкий Наташин голосок, аккуратно отсчитывающий удары, заглушал сдавленные стоны Лизы, давшей себе слово, во что бы то ни стало, вытерпеть всю назначенную
ей порку молча, без единого крика...
Шшшшшшсссшш...
Хлесть!!!...
- Восемь!...
Ах, господи!...
Пока она стоически держала слово...
Ей помогала обида.
Ну приснился ей этот милый ...
голый Валька в виде
симпатичного козлоногого мпльчугана с этими уморительными рожками... ну и что?... Разве она виновата в том, что он вздумал поцеловать ее там?... Почему ее надо за этот ее сон так жестоко и стыдно бить?..
Шссссшшшшссс...
Хлесть!...
Девять!...
После десятого удара, взмокший от произведенных физических усилий, Паул Карлович Циммерман, перешел на другую сторону скамьи на которой, изогнувшись в пояснице и суча привязанными в щиколотках по сторонам доски ногами скорчилась от боли голая Лиза.
Паул Карлович удовлетворенно оглядел девушку: "хорошая работа!" На белоснежных холмиках ярко горели аккуратно положенные параллельные пунцовые полосы. После пятидесяти горячих они сольются в одно сплошное багровое пятно, но пока... пока узор на этих восхитительных полушариях свидетельтствовал о несомненном искусстве старшего воспитателя данного лечебно-оздоровительного учебного заведения и, в его же лице – главного исполнителя приговоров местного санаторского начальства. Гибкое тело наказанной била дрожь, разведенные бедра ходили ходуном - девушка как бы старалась сбросить с себя не отпускающую ее боль, костяшки пальцев рук, намертво вцепившихcя в торец скамейки побелели от напряжения, пальцы ног скрючились, вросли в розовые босые подошвы... Стоящая на коленях в изголовье скамьи Наташа уже не удерживала за руки несчастную Лизу, а просто сочувственно поглаживла ее тонкие запястья...
Циммерманн еще раз оглядел с головы до ног бесстыдно распростертое перед ним девичье тело...
Когда сегодня утром он впервые увидел совсем голой свою подопечную он сам был в тени - Лизу вертел из стороны в сторону и давал ейкоманды осматривавший ее глава медкомиссии постоянно заседавшей при штрафном отделении пансионата. У седоусого пожилого терапевта и его помощников хватало работы: почти каждый день на плацу кого-нибудь из воспитанниц или секли или обьявляли ей сутки ареста или направляли на тяжелые хозяйственные работы... И каждый раз окончательный вердикт выносился комиссией призванной неустанно заботиться не только о моральном, но и, в первую очередь, о физическом здоровье вверенного ей девичьего контингента.
Уже стоя с перепуганной Лизой в дверях медпункта, в котором проходило освидетельствование провинившихся, Паул Карлович видел и слышал, как главврач обьявлял приговор плачущей навзрыд обнаженной тоненькой девчушке – оливкового цвета раскосой татарочке, которая невесть за какие свои прегрешения должна была получить перед строем целых сто пятьдесят ударов розгами...
После Лизы в коридоре дожидалась своей очереди раздетая до белья бледная, как мел, Наташа – по мнению Аллы, полностью ответственная за поведение Лизы и каждый раз получавшая свою долю такого же как Лиза наказания, как минимум, в половинном объеме... Вот и теперь ей предстояла первая в ее жизни публичная порка... девушка, заранее переживавшая свой неминуемый позор не понимала, конечно, за что....
Как и не понимала этого , стоявшая на ватных ногах между Паулом Карловичем и молчаливо-сосредоточенной Аллой бедная Лиза.
И когда со стороны стола прозвучало грозное: «Елизавета Гольдштейн, разденьтесь и подойдите сюда!», и они с Аллой стащили с Лизы через голову ее бесформенный больничный балахон, у девчонки подкосились ноги и ему пришлось почти волоком тащить ее к столу и ставить на коврик с отметками подошв на котором она-таки смогла устоять и покачивась, в попытках удержать равновесие на этих следках, выдержать, даже не пытаясь прикрыться, всю процедуру придирчивого осмотра. Которую доктор Циммерманн наблюдал с нескрываемым интересом, отступив снова к дверям и с наслаждением предвкушая момент, когда его розга впервые захлестнет эти огруглые упругие ягодицы, пройдется по узкой пояснице, спустится к стройным гладким бедрам.
Все, в конце концов вышло именно так, как он себе и представлял, рассматривая безвольно позволявшую себя лапать рукастому доктору, обнаженную девочку... и вышло даже еще лучше...