Kindinov БЮРГЕРЫ – ПИОНЕРЫ.Фантазия (эскиз иллюстрации).

Краткая аннотция:

Ранняя Викторианская эпоха. Молодая пара англичан (муж – доктор, супруга – аристократка из хорошей семьи), приезжает в северную Америку к дальним родственникам молодожена. Его дядя – один из представителей первой волны европейских переселенцев – пионеров, родом из Баварии, организует в американских прериях немецкое поселение, сохраняющее, с одной стороны, все привычки и жизненный уклад его соотечественников, с другой – принимающее условия жизни, сформировавшиеся на новой земле – в постоянном тесном взаимодействии с коренным населением этой страны. На нового доктора «кладет глаз» местная красотка –  белокурая. голубоглазая «девушка в дирндле». Задача которой (по заданию главы колонии) – «окрутить» доктора и заставить его, таким образом, остаться навсегда в этом их германском «анклаве» в качестве поселкового врача.

Фрагмент текста  описывает события, произошедшие в первые дни пребывания молодых людей в поселении. Во время радушного приема гостей с богато накрытым столом, музыкой и народными баварскими танцами, молодая леди была некрасиво спровоцирована  ее будущей соперницей, которая «подбила» ее танцевать «шуплаттер», подговорив, при этом, молоденькую дввчонку и ее парня поднять на смех неумелую гостью за ее неуклюжесть и неловкость... Скандал получился даже более громким, чем ожидала провокаторша, сама, как только он разразился,  немедленно ушедшая «в кусты» и подставившая, таким образом, неосторожных в своих действиях подростков. Которые дорого  поплатились за свою доверчивость и веселье...

 Фрагмент 1

Юные негодяи, почти до слез доведшие не умеющую танцевать шуплаттер гостью, своим поведением заслужили розги. Так решила местная поселковая юстиция. Но, ввиду молодости и небольшой общественной опасности их проступка, от колодок на центральной площади площади поселка они были избавлены. Порка обоих шалунов должна теперь состояться в помещении местного ратхауса, за закрытыми для посторонней публики дверями, куда наша парочка и направляется. У ворот деревянного фахверкового строения с колоколенкой на островерхой крыше уже стоят несколько пустых бричек -  очевидно, молодые люди опоздали к началу церемонии. У порога их встречает женщина, одетая в черное, с белым отложным воротничком, платье и в белом чепчике. Она укоризненно качает головой и проводит их внутрь. В помещении ратхауса полумрак, зал, в который, отперев высокие двухстворчатые двери, их впускает женщина, своим убранством похож на церковный - стены в деревянных темных панелях, высокий стропильный потолок поддерживают резные колонны. Перед кафедрой,  установленной в центре помещения, пол, выложенный невесть откуда взявшейся здесь керамической плиткой, понижен, с трех сторон он обнесен стоящими в два яруса на деревянных возвышениях скамьями с высокими спинками, также напоминающими церковные. На полу, в круге света, образованного солнечным лучом, косо ниспадающем из высокого стрельчатого окна, красуется устройство, напоминающее гимнастического козла - два массивных деревянных бруса, скрепленных между собой железными скобками и обитых поверх потертой от частого употребления кожей, покоятся на четырех мощных, широко расставленных ногах, они также охвачены железными хомутами с прикрепленными к ним какими-то, похожими на стремена, кольцами. У ног козла примостилась низенькая скамеечка, тут же рядом, в стоящем на полу большом деревянном чане, мокнут несколько пучков аккуратно перевязанных бечевой розог.

В нескольких шагах от места, где все готово к исполнению приговора, вполголоса переговаривается между собой небольшая группа людей в черно-белых одеждах, очевидно, это облачение представителей магистрата. Перед ними, лицом друг к другу, замерли в ожидании «виновники торжества» - юноша и девушка, так неосмотрительно давшие себе волю на волне всеобщего веселья. Они также уже приготовились к получению урока: на девушке из одежды остались только кружевная сорочка, панталоны с оборками и чулки, на мальчике все то же, кроме сорочки, он ожидает своей участи обнаженным по пояс. Их верхняя одежда на руках у женщин из еще одной группы присутствующих при экзекуции: в первом ряду на скамье расположились члены семей обоих осужденных – десятка полтора взрослых членов общины и примерно столько же их детей и подростков обоего пола и разного возраста. Все в обычной для жителей поселка народной одежде и даже, видимо по случаю визита во властное учреждение, чуть более нарядной, чем всегда. Женщина, сопровождающая молодую леди с ее спутником, предлагает ей пройти вперед и занять место на скамье рядом с остальными зрителями, но та отказывается, предпочитая остаться в тени галереи, откуда и так все достаточно хорошо видно. Женщина пожимает плечами, проходит сама в центр зала и что-то шепчет на ухо высокому мужчине в пышных баканбардах – по всем признакам главному лицу и распорядителю предстоящей экзекуции. Он смотрит в сторону вошедших, кивает и в ответ, теперь уже громко, повелительным тоном произносит какую-то фразу по-немецки. Женщина учтиво кланяется и, повернувшись лицом к провинившимся, несколько секунд колеблется, потом подходит к девушке. Та съеживается под взглядом холодных глаз матроны, еще ниже опускает голову, ее золотистые волосы вспыхивают огнем в солнчном луче и рассыпаются по голым плечам. Руки женщины поднимают подол сорочки, берутся за тесемки панталон, распускают узел. Даже против света видно, как краска стыда заливает симпатичную мордашку девушки, она смахивает мизинцем слезу с ресниц затем полностью погружает лицо в ладони. Ее плечи ритмично вздрагивают, видно, что она больше не сдерживает рыданий. Панталоны соскальзывают вниз, открывая пока лишь узкую светлую полоску обнаженного тела между нижней кромкой прикрывающей бедра сорочки и простенькими подвязками белых нитяных чулок. Лицо  молодой англичанки розовеет она жадно всматривается в происходящее, видно, что она возбуждена разворачивающимся на ее глазах действием. Девушка, продолжая беззвучно плакать, переступает через сложившиеся кольцами у ее ног панталоны, матрона берет ее за руку и ведет к козлу. Та покорно плетется за ней, становится на скамеечку. К ним подходят еще две женщины из службы магистрата, на несколько мгновений они пеиекрывают зрителям вид на не очень скромную картину водружения виновной на спину деревянного животного. Сначала над их головами взмывает  мешающая теперь процессу сорочка,  потом появляется золотая головка самой девушки. Ее поднимают, сперва сажают верхом, заведя правую ногу на противоположную сторону козла, затем с силой пригибают тело, заставляя ее вытянуться во весь рост вдоль кожаной поверхности. Женщины отступают, две из них склоняются, чтобя закрепить в стременах безвольно свисающие по сторонам ножки в  лакированных туфельках. Третья  вытягивает еще дальше вперед согнутые в локтях руки девушки,  которыми она пытается прикрыть грудь, затем берет ее ладони в свои, собираясь, по-видимому, таким образом держать ее во время наказания. Телосложение распластанной на козле, теперь уже обнаженной от шеи до колен девушки,  выдает в ней подростка - если бы не ее полные округлые ягодицы, рельефно вырисовывающиеся в свете низкого вечернего солнца, создавалось бы впечатление, что здесь собираются сечь ребенка. Особый вопрос вызывает более чем сомнительная поза наказуемой. Англичанка обводит взглядом притихший зал. Нет, все продумано - ни одной пары глаз с той стороны козла, с которой открывается совсем уже непозволительный вид на процедуру. Более того, и ожидающий своей очереди паренек, и все мальчики из числа детей, приведенных родителями на показательную экзекуцию, теперь стоят, повернувшись спиной к центру зала и смотрят в противоположную от раздетой девицы сторону. Но кто-то же возьмет в руки розги, и будет видеть при этом все? И не в этом ли дополнительном стыде для осужденной состоит, пусть частично, суть таким образом исполняемого наказания? Молодая леди всматривается в черно-белых людей, пытаясь угадать, кто из них сейчас подойдет к чану с прутьями, и будет ли это мужчина... Но, оказывается, что не все приготовления  еще закончились..

Распорядитель в бакенбардах, вместо того, чтобы отдать приказ о начале экзекуции, поворачивается к скамье со зрителями и подает знак невысокого роста пожилому человеку в темном, слегка помятом сюртуке. Тот встает и, подхватив стоящий рядом с ним на полу докторский саквояж подходит к козлу. Грум шепотом сообщает англичанке, что это фельдшер из окружной тюрьмы, что его обычно не приглашают по таким пустякам, как пара десятков розог, но на этот раз его попросили приехать, видимо, из-за молодости подлежащей наказанию парочки. Девчонке вообще только исполнилось пятнадцать, и, если бы тот вечер состоялся двумя неделями раньше, ее дружок был бы здесь один, а ее просто отстегали бы ремнем дома. Доктор, между тем, поставив саквояж на скамеечку, приступает к осмотру приговоренной. Достав из нагрудного кармана брегет на цепочке, он сперва измеряет ей пульс, затем, приподняв склоненную головку,  заглядывает в ее залитые слезами глаза,  после чего, позволив девушке вновь спрятать под копной волос свое пылающее румянцем лицо, на этом заканчивает свои манипуляции. Подняв со скамейки так и не понадобившийся ему саквояж, он кивает распорядителю и возвращается на свое место. Теперь в зале повисает совсем уже мертвая тишина. От черно-белой группы отделяется последняя из состоящих в ней женщин -  самая пожилая из них, крупная рябая немка в белом накрахмаленном переднике. Отстегивая на ходу манжету на правой руке, она подходит к чану с розгами, засучивает рукав и, вытянув из заполняющей сосуд мутноватой жидкости пучок мокрых прутьев, направляется к своей, к этому моменту уже плачущей в голос, жертве. Приглушенные рыдания  сотрясают всю ее хрупкую маленькую фигурку, девушка понимает что сейчас начнется... исполнительница приговора критически осматривает поле применения своих будущих усилий, занимает вакантное место с тыльной стороны козла, примеривается. Отступив на шаг назад, она делает широкий замах, розги в ее руке со свистом рассекают воздух и, описав дугу, хлестко впиваются в приглашающе выставленные обнаженные половинки. Тело девушки изгибается, на мгновение ее рыдания замолкают, у нее перехватывает дыхание. Набрав вновь в легкие воздуха, она издает протяжный, полный боли и отчаяния, вопль. На который накладывается новое грозное шипение розог, они опять прочерчивают в воздухе широкий полукруг и, сверкнув на солнце, повторно обвивают туго сжатые в спазме беззащитные девичьи полушария, которые быстро покрываются мелкой сеткой наливающихся пунцовым рельефных бороздок. Золотистая копна взмывает вверх, новый пронзительный крик разрезает тишину в зале, девушка захлебывается слезами и разражается новым приступом отчаянных рыданий. Молодая англичанка во все глаза наблюдает за поркой, ее зрачки расширены, ноздри раздуваются, она прерывисто дышит. При каждом новом, ритмично повторяющемся звуке удара розог по голому телу, она  вздрагивает, пальцы ее рук, прижатых к вздымающейся груди нервно сплетаются. Когда девушка, отчаянно извивающаяся под розгами, издает особо пронзительный крик, срывающийся в визг, по телу молодой женщины проходит трепет, его сводит конвульсия, она судорожно вздыхает, безконтрольно облизывает сухие губы. Между тем, порка продолжается. Теперь девушка почти не кричит, ее жалобные вопли сменяет громкий горький плач, похожий на плач маленькой, наказываемой жестоко и несправедливо, девочки.  После десятого удара экзекуторша вновь направляется к чану, чтобы сменить истрепавшуюся розгу, давая, таким образом, передышку наказуемой. Служительница, в течение всего времени до этого удерживавшая руки девочки в своих, утешающе поглаживает ее по плечу, та, всхлипывая с благодарностью, но и упреком, смотрит ей а глаза. Матрона в смущении отводит взгляд. Стряхнув рассол со свежего пучка прутьев, грузная немка вновь занимает свою позицию позади уже достаточно основательно высеченной девушки.  Ее испещренные карминовыми полосками, влажно лоснящиеся в свету бедра и ягодицы трепещут, по ним волнами проходит крупная дрожь. Экзекуторша размахивается и розги вновь с резким мокрым шлепком впечатываются в пунцовую плоть. Еще пять раз девушка жалобно подает голос, оглашая зал своими отчаянными стенаниями. И вот уже вновь место казни окружают женщины в черном, которые осторожно снимают наказанную с козла и, прикрыв ее заранее приготовленной простыней, ведут в сумрачную глубину зала, чтобы вдали от посторонних уже с этого момента глаз, помочь ей одеться. Теперь - очередь молодого человека. Не дожидаясь понуканий, он сам подходит к приставленной к козлу скамеечке и начинает развязывать панталоны,  справившись с узлом, он стягивает их к коленям. На напряженном, горящем румянцем лице англичанки появляется улыбка, она смущенно фыркает и прикрывает рот ладонью: из полотняной материи  спускаемых подштанников мальчика упруго выпрыгивает его напряженная, неприлично удлиннившаяся бело-розовая плоть, обрамленная курчавым, просвечивающим на солнце пушком. Мерно раскачиваясь и подрагивая, она повисает почти параллельно полу в полной готовности к тому, что в ближайшее время ее хозяину явно не предстоит. Такую реакцию паренька можно понять: ему приходится обнажаться в присутствии женщин, да и экзекуторшу на ее месте не спешит сменить экзекутор - она все еще занимает свою рабочую позицию с кормы деревянного устройства. Зафиксировав теперь взгляд своих  маленьких оловянных глазок на раздевающемся юноше, она еще крепче сжимает в своей мощной, усыпанной веснушками ручище пучок мокрых прутьев. Все тот же не израсходованный до конца пятью последними ударами по телу несчастной девушки, она сменит его в свое время, проявляя этим свою германскую практичность и бережливость. Повернувшись к зрителям спиной и показав им свои белоснежные, пока еще девственно гладкие, ягодицы, мальчик становится на скамейку. Приподнявшись на цыпочках, он, согнувшись в пояснице, прижимается животом к верху козла и затем, подтянувшись на руках, опускает ноги по сторонам устройства, занимая, таким образом, самостоятельно нужную позицию. На плечо англичанки ложится чья -то тяжелая рука. Она оборачивается и видит перед собой  своего нового "дядюшку", на этот раз в том же, что и все официальные лица в этом зале,  черно-белом облачении.  Улыбнувшись, он спрашивает ее, не желает ли молодая леди сама взять в руки розги, чтобы покарать лично ее юного обидчика. Одарив своего нового, такого авторитетного в этих краях, родственника, улыбкой,  она в ответ отрицательно качает головой: -«Вот если бы на его месте была бы другая особа та, которая встречала тогда ее и ее мужа на развилке дорог и которая»...Но вслух она этого, конечно, не произносит... Поблагодарив за участие в ее делах обоих мужчин, она направляется к выходу - на сегодняшний день ей уже было достаточно впечатлений...